Судьба современных идеологов и активистов умеренного Ислама, к сожалению, такова, что они редко находят понимание, как среди западной общественности, так и среди своих более традиционных или радикальных единоверцев. Для российского читателя, к примеру, трудно понять, как могут западные исследователи обвинять Юсуфа аль-Карадави в том, что он является «радикальным салафитским проповедником, а Тарика Рамадана в «экстремизме». Это при том, что обе эти фигуры своими настойчивыми попытками помирить Запад и Ислам, вызывают большое раздражение среди традиционных и радикальных мусульман.

Для того, чтобы понять, какого рода претензии позволяют западным авторам обвинять таких мыслителей, как Тарик Рамадан, в радикализме и даже поддержке терроризма, очень показательной является работа французского автора Кэролайн Фоурест «Брат Тарик. Демагогия Тарика Рамадана». Ознакомиться с ее основными положениями можно будет параллельно с теми комментариями, которыми их сопровождает в своей рецензии на эту книгу другой автор, пишущий под псевдонимом Ибн Варрак.

Конфликт - это сложное явление, которое представляет запутанный конгломерат так называемых «объективных» и «субъективных» факторов. Под «объективными» факторами подразумеваются, согласно нашей российской традиции, экономика и другие, связанные с ней сферы - демография, уровень и качество жизни, социальная защищенность. Опять же, с точки зрения нашей российской традиции, под «субъективными» факторами обычно понимают особенности человеческого сознания и самосознания, включая как индивидуальное, так и коллективное их измерение.

АРМИЯ - консервативная государственная структура. В ней сильна связь с прошлым, а военные традиции трансформируются крайне медленно. В России - стране поликонфессиональной - представители мусульманских народов, наряду с приверженцами других конфессий, на протяжении веков совместно несли службу в армии. Но по желанию мусульман создавались отдельные боевые подразделения. В царской армии были выходцы из Северного Кавказа, крымские татары и другие мусульмане, подданные российской империи. Зачастую они воевали против своих единоверцев, например, во время турецких войн или в период утверждения России на Северном Кавказе.

В советское время, несмотря на то, что культовая практика строго ограничивалась и ни о каком применении ее в армии не могло быть и речи, религиозность многонационального населения СССР невозможно было подавить полностью. Всегда верующими продолжали оставаться народы Средней Азии и Северного Кавказа, особенно депортированные в 40-е гг., - чеченцы, ингуши, балкарцы, карачаевцы.

Можно с полной уверенностью сказать, что религиозная нетерпимость в СМИ, так называемый язык вражды, встречается довольно редко по сравнению с языком вражды, ориентированным этнически.

В иерархии объектов языка вражды "мусульмане" никогда не поднимались выше седьмого места, не говоря уж о других конфессионально определяемых объектах. Ситуация резко изменилась после Беслана. По наблюдению информационно-аналитического центра "СОВА", ведущего мониторинг языка вражды в СМИ, его подъем оказался в целом заметно ниже, чем после "Норд-Оста".

Исмаил Гаспринский (1851—1914) — выдающийся крымско-татарский просветитель, писатель и публицист, идеи которого изменили облик мусульманского интеллектуализма на всей территории Российской империи. Во многом благодаря его усилиям, в спектре русской публицистики к началу XX века возник и голос мусульманской России. Мусульманство Российской империи впервые заявило о себе как о зрелой культурной силе.

Выросший на стыке двух культур — традиционной мусульманской и современной европейской, — Гаспринский в своей интеллектуальной и общественной деятельности проявил недюжинные способности творца, создателя новых смыслов, генератора новых идей.

Волны вторжений — военных, политических, культурных, духовных — составляли историческую канву драматических взаимоотношений миров ислама и неислама на протяжении многих веков. «Цена» взаимного освоения была высока, но она не зря была заплачена нашими предками, если в нынешнем веке взойдут ростки диалога и взаимопознания, которые лучшие представители духовной культуры христианства и ислама упорно укореняли в почве своих цивилизаций.

Взаимоотношения с исламским миром в российской истории знали много векторов, и среди них — культурное и социальное освоение, государственная политика толерантности и приобщения мусульманских народов к общероссийской цивилизации, научный и творческий интерес к достижениям исламской культуры. Но картина исторического взаимодействия народов, культур и вер на евразийском пространстве империи всегда была сложна и многообразна, что не могло не проявиться в противоречивости взаимоотношений России с мусульманством.

В данном случае нас интересует явление, которое условно можно назвать исламофобией. Современникам, живущим в начале ХХI века, вряд ли стоит объяснять всю актуальность и злободневность этой темы. Выяснение корней страха и неприязни по религиозному принципу — один из верных путей преодоления стереотипов и предрассудков, как укоренённых в давнем прошлом, так и сконструированных нынешними политтехнологами.

Вместо того, чтобы обвинять потенциальную жертву в страхе перед ее потенциальным палачом, им следует хорошенько подумать о том, каким образом исламистам удалось преобразовать свою веру в идеологию, прославляющую смерть (Аль-Каеда: «Вы любите жизнь, а мы любим смерть»), и выработать стратегию возрождения своей религии путем решительной борьбы против этого патологического тоталитаризма.

Возмущение по поводу убийства в Германии беременной мусульманки, которую называют «мученицей за хиджаб», продолжает нарастать. Ее соотечественники в Египте выступили с протестами против европейской исламофобии и осудили двойную мораль западных СМИ.

32-летняя Марва аль-Шербини, несколько лет назад переехавшая из Египта в Германию, была погребена в родном городе Александрия в понедельник. Ее похороны сопровождались демонстрациями египтян, оплакивающих ее трагическую смерть и призывающих к воздаянию.

Как мы уже отмечали, все арабские слова могут быть возведены к трехбуквенному (реже четырехбуквенному) первообразному корню, который принято обозначать буквами فعل. Если мы огласуем этот корень فَعَلَ или فَعِلَ или فَعُلَ, то получим так называемый инфинитив (ранее уже упоминалось, что в арабском языке роль инфинитива исполняет глагол в прошедшем времени, третьего лица, единственного числа, мужского рода). Для определения среднекоренной точных правил не существует, она уточняется в словаре. Однако чаще всего глагол, имеющий над среднекоренной огласовку фатху (-َ), обозначает действие; кясру (-ِ) — временное состояние; дамму (-ُ) — постоянное состояние.